Morrissey Fenomena

Бывший участник группы Smiths Моррисси (Morrissey) давно привык к тому, что его имя то и дело включают в число любимых музыкантов его же коллеги по цеху. Считается, что творчество Моррисси оказало сильнейшее влияние на многих и многих (и так ведь оно и есть на самом деле!). Теперь же Моррисси сам решил составить сборник своей любимой музыки, чтобы показать, кто повлиял на него.

Среди таких личностей музыкант называет T-Rex, The Ramones, Патти Смит (Patti Smith), Nico и Sparks. На диске, скомпилированном Моррисси, встречаются и такие, практически неизвестные широкому кругу меломанов, записи, как «Arts and Crafts Spectacular» от Sparks и «Hey Joe» в версии Патти Смит.

Полный трек-лист сборника:

01. Lesa Cormier & The Sundown Playboys ''Saturday Night Special''
02. The New York Dolls ''Trash''
03. Nat Couty ''Woodpecker Rock''
04. Diana Dors ''So Little Time''
05. Ludus ''Breaking The Rules''
06. Charlie Feathers ''One Hand Loose
07. Tyrannosaurus Rex ''Great Horse''''
08. Jimmy Radcliff ''(There Goes) The Forgotten Man''
09. Jaybee Wasden ''De Castrow''
10. Ramones ''Judy Is A Punk''
11. Sparks ''Arts & Crafts Spectacular''
12. The Cats ''Swan Lake''
13. Nico ''All That Is My Own''
14. Patti Smith ''Hey Joe''
15. Klaus Nomi ''Death''

Чтобы полностью удовлетворить запросы своих фэнов, Моррисси не поленился и написал большое предисловие к буклету, состоящее из двух тысяч слов. Все - для народа! Читайте, слушайте, просвещайтесь!

As a lyricist, singer, and performer, Morrissey has created a mythology unrivaled in popular music. In fact, you go back to the legends of American cinema or British theatre to find an artist whose creative identity- whose public presentation of themselves – is so sealed within one participator sense of constancy. Examples would be Noel Coward or Montgomery Clift. And, increasingly, when one thinks about Morrissey’s conversion from pop star into an entire cultural brand, it is tempting to make comparisons with Andy Warhol.


Как лирик, певец, и исполнитель, Морриси создал мифологию, которая вне конкуренции в поп-музыке. Фактически Вы возвращаетесь к легендам американского кино или британского театра, где можно найти артиста, творческая идентичность которого и общественное представление себя так запечатано в пределах одного смысла. Примером был бы Montgomery Clift или Noel Coward. И когда каждый думает о преобразовании Морриси из поп-звезды в культурную марку, есть соблазн сделать сравнения с Andy Warhol.

Мир рок и поп музыки имел достаточное время, чтобы устать от звезд, которые изображают из себя аутсайдеров или мятежников и искренне устремился к любому поведению, которое более выгодно их карьере. Морриси, однако, подвел итог его собственной позиции в интервью с The Times:” I don’t have another life. I don’t exist as another person, somewhere else, doing something else with another people. There is no other me. There is no clocking off.” (” У меня нет другой жизни. Я не существую как другой человек где-нибудь еще, делая кое-что еще с другими людьми. Нет никакого другого меня. Я весь здесь”).

Со времени The Smiths возник отказ идти на компромисс с чувством или чувствительностью в лирике и исполнении Морриси. Следовательно он - один из очень немногих лириков в поп-музыке, чье письмо оценено по самым высоким стандартам современной литературы - редкие характеристики, которые давали немногие типа Дилана и Битлз, что побудило журналиста Paul Morley сказать: “You could swap every winner of the booker prize for the song by Morrissey.” Есть интерес в Морриси как практикующем в культуре. Другими словами, он представляет то, что известно в современной европейской философии как “воля к самосозданию”(“the will to self-create”), способность в пределах индивидуума понять себя как мифологию, воплотить все свое восприятие жизни, сделать его членораздельным под давлением ресурсов вдохновения. У Морриси есть собственное понимание анатомии очарования (которая опять отсылает к А. Warhol) и важности тайны и неуловимости в пределах его собственного творческого духа.

В противоположность поп-сцене от Eminem до Оазиса, которые преадставляют простое обновление традиционной культуры рок-музыки (думаем об Eminem, подразумеваем Алиса Купера, Оазис же просто The Who), Морриси, фактически, создал эмблему оппозиции - вы можете назвать это конфронтационной позицией - его собственная позиция.

Это может быть заметно в том способе, которым он был обозначен как культурная марка: канадский романист Douglas Coupland написал пользующийся спросом четвертый роман под названием Морриси “Подруга и Кома”(“Girlfriend and a Coma”); в Великобритании современный художник сделал ссылку на лирику Морриси к своей живописи и видео. Много такого рода работ вдохновлено песнями Морриси. Таким образом, Морриси создал себя через поп-музыку в актуальный аспект современной культуры. Живописец George Shaw даже сделал работу с титлом Морриси Против Фрэнсиса Бакона (Morrissey Versus Francis Bacon).

Можно предположить, что сам Морриси не предпринял бы никакого усилия, чтобы оценить свой вес в более широком диапазоне современной культуры. Если мы вернемся к его дням с The Smiths, мы можем видеть начало - наложение сильной основы - собственного смысла в его отношений и с миром, и с его вкладом.

Ранняя кинолента The Smiths с экстатической аудиторией в Дареме показывает Морриси с простым заявлением к толпе: ‘ the eyes of the world are upon you”(‘ глаза мира над Вами”) в быстром синтаксисе и семантике, столь ловкой и опрятной, что Вы едва улавливаете, что Морриси сделал заявление о его собственном входе в мифологию поп-культуры, обращаясь не непосредственно, но через его аудиторию.

Сплав противоположностей и парадокса - фундаментальный аспект письменного творчества Морриси. Он разделяет, с авторами, столь же феноменальными как Henry James и Alan Bennett высшее понимание скрытого остроумия и похвалы парикмахера. Он также разделяет с теми авторами точное понимание жаргона, и в случае Морриси это понимание показано как острая способность использовать язык его предмета как оружие против самого себя. Также как и Джеймс мог писать с задыхающимся формализмом в манере бостонской гостиной, так и Морриси в предупреждении его собственного англо-ирландского фона в его северном английском языке, мог обманиваться идиоматическим фразеологизмами: “Make no mistake, my friend, your pointless life will end”(“ Не делай ошибки, мой друг, твоя бессмысленная жизнь закончится ”) как он прокламирует в песне “Sing Your Life” ("Пой Свою Жизнь”) предлагая утешение в возражении: , “You have a lovely singing voice…” ( “ Ты имеешь прекрасный голос … ” ). Это типично для динамики песен Моррисиб где рассказчик брошен или он - комическая жертва судьбы, или кто - то столь изолированный от главного общего потока, что все, что он может сделать – только наблюдать удаляющийся поток. Размышляя над “Sing Your Life”, чувствуешь, что адресат песни в положении, схожем с несостоявшимся браком дочери в романе “Вашингтонская Площадь”( Washington Square) Джеймса и это столь жестоко и кажется маловероятным, что она когда-либо выкарабкается из этого и говорит: “ Ты вышиваешь. Аккуратно”. Таков мир Морриси, как мы могли бы думать, “When your profession is humiliation…” ( “ когда ваша профессия - хамилионство … ”).

В терминах возрастания мифа вокруг Морриси, его лирики и бесконечных сценических представлений, самостоятельно надо оговорить игры с идеей относительно региона и территории, аналогичной отношению Jean Genet с арабской культурой северной Африки или навязчивой идеей Хемингуея с Испанией. В простых хронологических терминах можно видеть, как Морриси использовал географию и культуру Манчестера и Лондона; он берет существующие здесь истории и переделывает их для театра и представления с его собственными эмоциями или для тех, кому он передает эти эмоции.

Эти нити и ткут более широкий холст культуры. При такой манере письма есть высшая ирония мерцающего постмодерна на вывеске магазина в сердце восстановленного городского центра Манчестера, показ цитаты из песни Морриси об убийстве детей: ”Manchester – so much to answer for” (”Манчестер – так много тут за что отвечать”), в то время как другие ранние линии типа“A rented room in Whalley Range” или “Panic on the streets of London” ( “арендованная комната в районе Whalley” или “Паника на улицах Лондона”) стали теперь распознаваемыми как культурные броские фразы.

В его более поздних ссылках на Лондон есть более широкий смысл, в котором Морриси позволяет месту стать универсальным в терминах правды, страдания и чувства, которое также представляет его собственное состояние, как так или иначе представляя это время. Для Морриси мифология Лондона обеспечила новый бросок и новую сцену в культуре бритоголовых, которую социолог Dick Hebdige определил как “a race stricken Jobs, modern wanderers cast into a cheerless world” (“раса потерпевших поражение за рабочие места, брошенная в унылый мир”. Связанные с поэтикой идеи неудавшегося или потерпевшего неудачу боксера из песни Морриси, представители культуры бритоголовых были также противниками ностальгии по исчезшему обществу – британскому рабочему классу, который он также описал через его “kitchen-sink” английское кино в северных городах. Этот характер можно найти и у Peter Ackroyd в образе квазисверхествественного головореза по имени “Spring-heeled Jack” в книге “Лондон: Биография” и сравнить с песней Морриси “Spring-heeled Jack” . ” Реальная точка этого сравнения исходит из факта, что Морриси написал и сделал запись песни более чем за пять лет до того, как Ackroyd издал книгу. Это может и простое совпадение, но это доказывает высший эклектизм Морриси и усердие в терминах исследования его собственного вдохновения.

Как автор, Морриси создает любовные интриги с последовательностью характеров,и вовлеченная любовь совсем не проста и близка, фактически, к отражающейся в зеркале "любови", его фанатическая аудитория всегда превращалась в радостный ритуал на его концертах и его представлении себя как неизлечимо романтичного и все же безнадежно непривлекательного.

Точно так же избранный бросок в лирике Морриси к бритоголовому, несчастному путешествующему автостопом, жителю пригорода, мелкому преступнику, терпящему неудачу боксеру – все это преломляется через голос и сцену, а здесь снова экстраординарное понимание Морриси в артистической власти парадокса: то-ли вы описываете отчуждение голосом побеждающего героя “Maladjusted, maladjusted!” (“Трудновоспитуемый, трудновоспитуемый! ”) или комедию безнадежности в увеличении воздержания из песни любви “Paatric Doonan raises to wait, I tried again, I’m tired again” (“Паатрик Дунан настроен ждать, я пробовал снова, я снова утомлен”), и вы создаете динамику из романтизма, которая вызывает немедленное сочувствие через комическое аннулирование комедии непосредственно.

Michael Bracewell

Моррисси: самое любимое
Book of Michael Bracewell