В 1972 году группа Queen играла у нас на разогреве" // 27.02.06 “Коммерсантъ”

Образовавшаяся в 1969 году, Sparks внесла свой вклад практически во все стили от арт-рока до диско, от панка до

Пока критики ломают копья, музыканты группы Sparks разбивают табуретки. Его уничтожил на сцене Рон Мэйел, один из братьев-основателей обросшей легендами и эксцентричной команды Sparks.

Группа Sparks вот уже сорок лет занимается издевательством над поп музыкой.

"Мы всегда были сами себе хозяева" // 25.02.06 Григорию Дурново, “Газета.Gzt.Ru”

Мы хотели сделать такое шоу, чтобы можно было увидеть, что Sparks делают прямо сейчас.

калифорнийская группа Sparks.У Sparks был чисто электронный период, который сменили new wave,диско, поп и многие другие направления. Втиснуть Sparks в гербарий музыковедческих терминов не удалось. Их коньком стали балаганный перформанс, ироничное циркачество и балансирующая на грани пошлости тяга удерживать зрителей в состоянии шока.

Музыкантам Sparks уже под шестьдесят, а они продолжают все также веселить народ своей смесью всего на свете - глэма, диско, синти-попа, синтезаторных примочек и пародий на рок-н-ролл.

С одной стороны, музыка Sparks это апофеоз поп-музыки: легко, весело, ярко, провокационно.

Причем Sparks, несмотря на периоды полного забвения у публики, умудряются не стареть. Маэлы не стремились соответствовать музыкальной моде, они над ней издевались, чем и нравились публике.

Масленичная неделя в Москве ознаменована открытием большой выставки в Третьяковке, посвященной русским символистам и объединению "Голубая роза", а также визитом удивительной группы Sparks.

Если вы хотите одним словом накрыть все факты, фантазии и физические ощущения, связанные с музыкой Sparks, скажите “бум”. Бум во всех мыслимых смыслах: звукоподражательный пузырь из комикса, массовое оживление вокруг очевидных пустяков, французская комедия, одноименная песня Шарля Трене etc.

Не ошибетесь, поскольку Sparks — это не более чем моментальная настройка всех чувств при помощи отчаянно-благозвучного антраша. Так происходит уже 32 года, с того самого момента, когда в первой песне исторического альбома

“Kimono My House” барабаны и гитары грянули в поддержку певца с таким звуком, будто все в мире с удовольствием попадало с ног на голову. Бум.

Впрочем, братья Рон и Рассел Маэл, основатели группы Sparks, с которыми я встречаюсь в лондонской гостинице, едва ли согласились бы свести свое искусство к односложному словечку. Если краткость — сестра таланта, то любовницей его все-таки будет избыточность — по крайней мере музыкальный метод братьев свидетельствует именно о таком положении дел. Их первый хит, “This Town Ain’t Big Enough for Both of Us”, зафиксировал каноны Sparks на все оставшиеся времена — да будут словоохотливые песни, крайне хлопотная по части аранжировок музыка и жизнь с открытым верхом. С той поры они и закручивают слова и ноты в длинные, захватывающие пируэты на манер новогоднего серпантина — будь то “Never Turn Your Back on Mother Earth”, “When Do I Get to Sing “My Way”, “How Can I Get to Carnegie Hall?” или лучшая песня с последнего альбома — “There’s No Such Thing as Aliens”.

Скоропалительная гоночная грация в сочетании со сложным синтаксисом — одно из главных оружий группы. Sparks вычурны, подробны, въедливы, невыносимы, прекрасны.

Они меняли стили как перчатки, попеременно создавая глэм- и арт-рок,барокко-поп, бабл-гам, мюзикл, тинибоп, новую волну и диско; над ними в разные годы осуществляли продюсерский контроль по-разному великие Тодд Рандгрен, Тони Висконти и Джорджо Мородер; сами Sparks будто нехотя перепевали вещи Маккартни и Стиви Уандера, но в конечном счете не изменяли

себе ни на йоту: водевильный запал и парадная взбалмошность всякий раз оставались при них — и больше, в сущности, ни при ком. Только что вышедший альбом №20 по имени “Hello Young Lovers” доказывает данную теорему на новый лад, но с привычным блеском.

Пытаясь прощупать эту самую взбалмошность в двух хорошо и потешно одетых людей, что сидят напротив меня и маленькими глотками пьют диетическую кока-колу, я спрашиваю: “Вот у вас кола. Но вы ведь все-таки родом из самых злостных семидесятых. Вы хоть какое-нибудь отношение имели ко всей этой рок-н-ролльной рутине? Телевизоры из окна выбрасывали? Голыми при луне танцевали?”

Младший, Рассел, храня приветливое достоинство, парирует: “Вам, вижу,очень бы этого хотелось, но я разочарую. Лично мы вполне сознательно находились на обочине всего, что было в рок-музыке. Мы не въезжали на мотоциклах в отели и не швыряли телевизоры из окон. Но надо понять, что наша музыка была в сто раз эксцентричнее, а тексты куда более буйные, чем у всех этих стереотипных рокеров с их дурацкими мотоциклами. Мы самовыражались через музыку, а она была — круче поискать. Что до поклонниц,то у нас их было не меньше, чем у ваших мотоциклистов”.

Мотоциклов у Sparks действительно не было. Зато был кораблик из папье-маше, прикрываясь которым обряженный морячком Рассел Маэл выезжал на сцену в самом начале семидесятых — совершенно наподобие того, как это делалось в

губенковском фильме “Из жизни отдыхающих”. Они ведь едва не назвали себя The Sparks Brothers — по аналогии с братьями Маркс. Аналогия не прижилась в имени, но растворилась в творчестве. Утиный суп, расписные пряники,лошадиные перья и карнавальная ночь в опере — вся эта божественная марксовская ерундистика очень про Sparks. Черные береты и

преувеличенно-аккуратные карденовские костюмы Рона Маэла, конечно, выдавали в нем изрядного денди — но то был дендизм совершенно в духе Граучо Маркса.

Я молчу про усы. Я уж молчу про то, что Рассел Маэл питал страсть к полосатым штанам, причем полоски были не вдоль, а поперек.

Sparks — это когда музыка про судьбу, а тексты про иронию. Возьмем, к примеру, песню “Экватор” — может быть, лучшую в репертуаре группы вообще.

Невероятная, пронзительная, вся дрожащая от неизбывного фальцета мелодия снабжена неподходящим текстом про любовника, что назначил свидание на экваторе, указал время, забыв про место. Или вот еще потрясающей красоты песня от лица мертвого мальчика-самоубийцы, что взывает с небес к девочке, которая в последний момент отказалась покончить с собой, хотя они, в общем-то, договаривались. Или вещь про пришельцев с последнего альбома: музыка опять-таки гимн, а текст — та еще байка. Вообще в лучших песнях Sparks наличествует та уникальная манерная сермяга, благодаря которой не делаешь разницы между Игорем Северяниным и Аркадием Северным.

“Я специально смешиваю преувеличенно драматическую музыку с приземленными словами. Если честно, я сперва пишу мелодию, а после текст. Я не такой уж знаток поэзии, мне интересны песни, а не стихи, и идеал для меня — Коул Портер. Но если уж говорить о поэзии, то мой любимец — Джон Эшбери”.

Sparks сохранились чудо как. Брату Рону под шестьдесят, но выглядит он лет на десять моложе, брату Расселу за пятьдесят, но и с ним время сыграло в довольно ощутимые поддавки. Они едва ли звезды — по крайней мере их не

узнают портье и официантки, а я смотрю на них и думаю, что во времена, когда музыкальная информации подверглась жестокой инфляции, все знают про всё и всем одинаково все равно, по привязанности к Маэлам еще возможно определить предположительно своих. (Вот, например, в прошлом году режиссер Балабанов вдруг вставил вещицу Sparks в свои разбойные “Жмурки” — актер Дюжев, исполнитель роли бандита-западника, довольно замечательно мычит: “Спарксы!” Правда, Дюжев хватает винил “Kimono My House”, а с экрана почему-то звучит песня c альбома “Propaganda”, но это уже мелочи.)

Идеи Sparks повлияли на бог весть какое количество групп (от Devo до Franz Ferdinand), но это влияние очень опосредованное, какое-то двоюродное. Про Sparks не скажешь, что они отцы родные, к ним относишься без врожденных

житейских догм, они скорее заезжие, но любимые дядья с основательными причудами. И моды на Sparks, пожалуй что, никогда толком и не было. Бум был, а моды — нет, не было.

Разыгравшиеся в самом начале семидесятых годов, Sparks так или иначе проходили по делу глэм-рока — куда еще было отнести их пышные фортели с картинно выпяченными гитарами? Но они накручивали на себя грубовато-яркий глэмовый звук, подобно тому, как съестное заворачивают в фольгу только для того, чтоб сохранить данные природой качества. Глэм у Sparks получался оксюморонный — этакая невинная нескромность. Никто из патентованных представителей этого направления не стал бы фотографироваться на собственную обложку, непрезентабельно валяясь на ринге, или выпрастываясь из покореженной машины (нехороший пророческий привет глэм-идолу Марку Болану), или с кляпом во рту, или с лицом, пострадавшим от прямого попадания торта, или с бумажным пакетом под мышкой. Поза Sparks — это то, что называется “с понтом под зонтом”, сплошная комедия нелепых

врача-общественника самым упоительным образом заврались. Вообще в этой группе никогда не было ничего вульгарно-прожженного, ничего от кабаре, кабака или казино. Это очень чистое искусство, без шума толпы и пыли кокаина.

То же касалось и секса — хотя Sparks напропалую сочиняли довольно фривольные песенки (послушайте старинные “Tits”, “Amateur Hour”, “Angst in My Pants”, “All You Ever Think About Is Sex” или, например, “Dick Around” с последнего альбома), похоти в них никогда не наблюдалось, то были сугубо воздушные поцелуи. О каком сексе может идти речь, если Sparks являются единственной, видимо, группой в истории рок-музыки, что посвятила песню

То же касалось и элементарной национальной идентичности — будучи родом из Лос-Анджелеса, братья не похожи толком ни на американцев, ни на англичан.

Неслучайно в плохо осведомленной Москве начала девяностых ходили упорные слухи, что Sparks вовбще швейцарцы — очевидно, по ассоциации с комиками из Yello. Не будучи сильно любимыми ни в Англии, ни в Америке, Маэлы

продюсировали бельгийскую группу Telex и французскую команду Bijou (вот уж кому повезло: Sparks их нянчили, Серж Генсбур с ними выступал, а толку меж тем от Bijou никогда особенного не было), сочиняли псевдояпонский мюзикл (не вышло из-за денег), работали с режиссером Цуй Харком (тоже все не слава богу). Братья рассказывают историю про то, как в семидесятые годы разрабатывалась идея их совместного фильма с Жаком Тати и как опять не получилось — и опять из-за денег. Рон Маэл говорит об этом как о самом большом разочаровании в жизни. Я утешаю их, напоминая о другом прекрасном и вполне удавшемся альянсе с Францией — альбоме “Marc & Robert”, записанном в 1988 году в компании дуэта Les Rita Mitsouko. Маэлы радостно вздрагивают.

На протяжении всего разговора братья с удовольствием повторяют, что они везде и всюду посторонние: “Мы нарушители конвенции. Мы меняли и меняем лицо поп-музыки. То, что сейчас крутится на ее орбите, — это не музыка, это

muzak. Нам, конечно, легко говорить — до успеха “Kimono My House” мы записали три альбома, и хотя никто их не покупал, продюсеры не смотрели на нас косо. В те времена у всех был большой кредит доверия, сейчас такое невозможно”.

обход: “Кто-нибудь или что-нибудь в окружающем мире у вас ассоциируется с музыкой Sparks? Помимо музыки? Что здесь ваше?” Братья смущаются, опускают глаза и молчат так долго, что я сам невольно начинаю подбирать за них ответы. Уже через несколько секунд я с удивлением понимаю, что ни малейшего соответствия атмосфере Sparks вокруг не обнаруживается. Странно, но эта старая потешная история до сих пор не имеет себе не то что равных, а даже и похожих. В этот момент братья встряхивают головами и хором заявляют: “Мы толком не знаем! Разве что какие-нибудь японские и гонконгские кинорежиссеры. Разве что Вонг Кар Вай?”

• Как менялись ваши музыкальные предпочтения на протяжении тех тридцати лет, которые вы занимаетесь рок-музыкой?

• В юности мы были большими фанатами английской рок-музыки. Мы слушали The Who, Kinks. Но мы уже давно не ищем вдохновения в творчестве других групп.Сегодня мы иногда слушаем классику, джаз. Но поп-музыка нам наскучила: в этой области люди уже давно не пытаются сделать что-то интересное.

• Ваши поклонники составляют длиннющие списки музыкантов, на которых повлияла группа Sparks. А вы сами считаете кого-нибудь вашим достойным последователем?

• Молодые музыканты продолжают и сегодня "внезапно" открывать для себя наше творчество. Причем различных периодов. Музыканты Franz Ferdinand, похоже, предпочитают нашу музыку периода альбома "Propaganda", а вот члены Darkness слушали, наверное, "N1 in Heaven".

• Ваших русских фанов до сих пор волнует "вечный вопрос": кто на кого повлиял – вы на музыкантов Queen или они на вас?

• Sparks записала два альбома еще до появления Queen. А в 1972 году в Лондоне она играла у нас на разогреве. Так что обсуждать, по-моему, нечего.

• Насколько в музыке Sparks важен элемент пародии?

– Нам всегда был важен юмор, но мы никогда не считали нашу музыку пародийной, мы никогда не думали, что занимаемся всего лишь комментариями к чужой музыке. Пародия предполагает некую дистанцию по отношению к музыке,

которая оказывается не более чем шуткой. Нам же музыка интересна сама по себе.

• Что в роке, да и вообще в нынешней музыке вам кажется наиболее смехотворным?

– Смехотворна не музыка (она, как правило, просто никакая), а тот ажиотаж, который поднимают вокруг этой никакой музыки, которую выдают за нечто великое. Это старый английский грех – говорить на что угодно: "О, это так

ново, это так свежо". А на самом деле это какое-то переработанное миллион раз вторсырье.

• Куда сегодня зашли те отношения с классикой, которые рок-музыка пыталась завязать начиная с конца 1960-х годов?

• Элементы классической музыки – звучания, оркестровки и так далее – в рок- и поп-музыке чаще всего используют этаким декоративным образом, просто украшая ими все те же песни. Нам же интересно не добавить в последний момент какие-то псевдоклассические финтифлюшки, а с самого начала строить наши композиции, используя некоторые принципы классической музыкальной культуры.

• У вас есть классическое музыкальное образование?

• Несколько уроков игры на рояле в детстве у Рона. А Рассел вообще самоучка.

• Правда ли, что в начале вы хотели назвать вашу группу Sparks brothers ("Братья Спаркс") – по аналогии с братьями Маркс?

– Это была идея нашей звукозаписывающей компании. Лично мы ее сразу же возненавидели. Наша группа изначально называлась Halfnelson – это такой захват в борьбе. Но менеджер рекорд-лейбла счел, что это слишком эзотерическое название, к тому же никак не ассоциирующееся с нашей музыкой, и что альбомы группы с таким названием никогда не продадутся. Он хотел, чтобы наша группа называлась как-нибудь забавно. Мы не имеем ничего против братьев Маркс, но нам вовсе не хотелось, чтобы все думали, что мы просто

• Почему в начале вашей карьеры вы переехали из США в Англию?

• Нам предложили тур и контракт со звукозаписывающей компанией. К тому же мы еще в институте были англофилами. Знаете, у нас был такой, видимо, чисто американский образ "старой доброй Англии", населенной степенными и остроумными джентльменами, говорящими с другим акцентом, одевающимися по иной моде, нежели в Калифорнии. И мы надеялись, что там можно будет делать нечто отличное от привычной поп-музыки. Что касается музыки, то мы считаем себя скорее английской, чем американской группой. Но в Америке солнца что ли побольше. А Англия в конце концов стала нагонять на нас депрессию. И мы вернулись в Штаты. А в России нас стали слушать еще в те времена, когда мы жили в Англии?

• Я знаю людей, которые слушали вас еще в 1970-е – в начале 1980-х. Правда, некоторые из них были убеждены, что вы никогда не выступаете живьем и что голос Рассела вообще получен путем каких-то хитроумных манипуляций в студии.

– Слушайте, а вот я не понимаю одной вещи. Вы сорок лет работаете со своим братом – вместе сочиняете музыку, сидите в студии, ездите на гастроли… У меня тоже есть брат, поэтому я не могу не задать вопрос: как вы до сих пор не убили Рассела Маэля?

– Ну, пару раз у нас почти получилось. Но в том, что мы делаем, в Sparks, наши роли настолько разнятся, что у нас с ним не так много конфликтов: он вокалист, я клавишник, так что нам не приходится драться за то, кто будет петь песню, презентовать ее.

– У нас бывают конфликты, но в основном по мелочам. В главных вещах мы приходим к соглашениям. Ну и кроме того, люди думают, что мы с Расселом проводим вместе 18 часов в

– Ну, достаточно богатыми, чтобы сделать двадцать альбомов. Мы были достаточно удачливыми, нам не нужно беспокоиться о дополнительных источниках дохода, чтобы оплачивать счета, у нас с Расселом есть красивые дома, но главное, нам ни разу не пришлось бросить музыку.

– И что, вы довольны тем, что у вас есть? Пол Маккартни, говорят, миллиардер…

– Я иногда завидую Полу Маккартни из-за тех мелодий, что он пишет, но у нас нет совершенно никакой зависти к его финансовому успеху, особенно если учесть, какой разрушительный эффект он оказывает на его музыку. Мы не

завидуем людям, которые финансово более успешны, чем мы. В музыке мы делаем вещи, другим недоступные. Финансовый успех может закабалить музыканта. Ты должен продолжать в том же духе, чтобы финансовая ситуация не ухудшилась. Для нас же это не самоцель.

– Ваши концертные шоу довольно забавны, в них есть существенный комедийный элемент. Есть легенда, что комики, искрометно смешные на сцене, в жизни довольно угрюмые и скучные люди. Это правда? Как это к вам относится?

– Это хороший вопрос. Да, действительно, так бывает – смешные на сцене люди оказываются тихими и серьезными. Я бы не сказал, что мы делаем смешные шоу, я бы не стал говорить за Рассела, но в моем случае это, по крайней мере частично, правда. Не то чтобы я был совсем уж угрюмцем по жизни, но я отличаюсь от собственного сценического образа, во всяком случае, люди удивляются, когда видят меня вне сцены. Не то чтобы я был совсем уж другим человеком по сравнению с тем, что я на сцене.

• Совсем тоненькие, как карандашом нарисованные

Рассел Маэл - Григорий Дурнов. Интервью.

• Почему в Москве Вы даете два разных концерта?

- Во-первых, мы хотим сыграть наш свежий альбом "Hello Young Lovers". Музыка на нем смелая, передовая, которая будет сопровождаться видеорядом. Там много видеопроекций, в основном мой брат Рон взаимодействует сам с собой, и это

как будто соотносится с тем, о чем поется в песнях. Мы хотели сделать такое шоу, чтобы можно было увидеть, что Sparks делают прямо сейчас. Мы решили покончить с условностями в поп-музыке, когда в основе все те же куплеты-припевы, все та же инструментовка, вариации на одну и ту же тему. Подходя к нашему последнему альбому, мы

раздумывали, как использовать другие структуры, другую инструментовку в пределах поп-музыки, потому что мы оба

Что касается успешности, то успех можно определить как коммерческий результат, то есть то, что хорошо продается, или как что-то такое, что творчески удовлетворяет. Если эти два успеха совпадают - повезло. Вот, например, наш предпоследний альбом "Lil´ Beethoven" был очень хорошо

принят критиками, мы почувствовали, что он сказал новое слово, но что касается коммерческого успеха, то он продавался не так хорошо, как мы надеялись…

• Было ли что-нибудь за все эти годы, о чем вы жалеете?

- Я не думаю, чтобы мы действительно жалели о чем-нибудь. А чем я горжусь: когда мы делали "Lil´ Beethoven" è особенно "Hello Young Lovers", рядом с нами не было никого из представителей лейбла, который бы заглядывал через плечо и

говорил: “О, вы знаете, вот это было бы лучше всего для вас”. Мы не верим, что существует человек, который лучше нас знает, что для нас лучше. Потому что никто не работал в Sparks столько, сколько мы с Роном.

• А каково это - работать с братом? Вы часто соглашаетесь друг с другом?

- В основном мы соглашаемся, потому что у нас есть общее видение того, какими Sparks должны быть. Конечно, у нас бывают разногласия по поводу более мелких вопросов, которые, может быть, в конечном счете не настолько

важны: например как должны звучать барабаны… Сейчас Рон пишет большую часть и текстов, и музыки, он больший трудоголик, чем я. (Улыбается.) Рон сочиняет все лучше и лучше, я считаю, что один из самых недооцененных авторов текстов в современной поп-музыке. Вы знаете, ведь когда в текстах есть юмор, люди часто это отвергают как что-то малозначительное. А между тем в наших текстах обычно есть другая, как бы противоположная сторона, которая содержит более глубокий эмоциональный смысл.

• Как вы придумали петь фальцетом?

- В основном это было продиктовано тем, как Рон пишет песни: многое он сочиняет за роялем, и его мелодии не из тех, которые певцу просто спеть. Когда еще давно он мне показывал свои песни, я думал: “Боже, это не только

невероятно высоко, это что-то вроде гимнастики для голоса”. Но я думаю, что благодаря этим ограничениям, которые были наложены на меня как на певца, и родился стиль моего пения.

- Что вы делали в конце 1980-х - начале 1990-х, когда у группы был период затишья?

• Мы с Роном примерно шесть или семь лет работали над музыкой к фильму “Май - девушка-телепатка”, основанному на японской книжке комиксов. Это должен был быть настоящий современный, передовой фильм-мюзикл. Предполагалось, что режиссером будет Тим Бертон, потом он не стал работать над этим проектом. Мы все еще надеемся, что фильм будет сделан, мы действительно гордимся этой работой.

• Находитесь ли вы в контакте с музыкантами, которые играли с вами раньше?

- Нет. Мы очень довольны группой, которая у нас есть сейчас. Барабанщица Тэмми Гловер с нами уже почти десять лет, дольше, чем какой-либо другой участник группы. Гитарист Дин Мента раньше играл с Faith No More. Басист

Стив Макдоналд играет с группой из Лос-Анджелеса Redd Kross. Второй гитарист Джош Клингхоффер весь прошлый год выступал в турне с Пи Джей Харви, а за год до того играл с Беком.

• Выупомянули Faith No More. Как пришла идея пригласить их участвовать в записи альбома "Plagiarism"?

- В одном интервью мы сказали, что собираемся делать ремиксовый альбом наших старых песен и ищем кого-нибудь, кто бы захотел с нами сотрудничать.Оказалось, что большими фанатами Sparks являются Faith No More. Мы удивились: нам казалось, что их музыка несовместима с тем, что мы делаем.

• Вы редко привлекали к сотрудничеству других музыкантов?

• Да. Но вот сейчас появляется все больше исполнителей, которые говорят, какое большое влияние оказали на них Sparks. Примерно месяц назад большим хитом в Англии стала версия нашей "This Town Ain´t Big Enough for Both of Us", которую сделал Джастин Хокинс из The Darkness, он, конечно, сделал ее без нас, но мы снялись в клипе. Многие ссылаются на нас, как, например, Franz Ferdinand, и был разговор, что мы, может быть, когда-нибудь в будущем сделаем что-нибудь вместе с ними.

• Большое влияние вы оказали на многие группы. А на вас какие-то группы влияли?

• Почему же нет, когда мы только начинали, мы были большими фанатами ранних The Who, ранних The Kinks, Move, нам были интересны тексты и стилизованное пение, что-то, из чего создается поп-музыка.

• Как вы думаете, почему существовало такое различие между вашими фанатами в Великобритании и в США?

- В 1970-х, когда мы приехали в Англию, что-то в нашей музыке задело какие-то струны у тамошней публики. Я думаю, радио тоже имело большое значение. Радиоформат там в то время был более открыт для любого жанра, который в основе своей относится к поп-музыке, было меньше вопросов по

части того, в чем именно видна эта связь, что это за вид музыки. Сейчас различий стало меньше, в Англии все стало даже более консервативно. А в Штатах все как бы разделено на отсеки. Одна радиостанция исключительно рэповая, другая только для определенного типа инди-рока (независимого,

экспериментального, малобюджетного рока. - Газета). Одна из сильных сторон Sparks в том, что мы не вписываемся ни в одну из этих ниш, у нас есть свой собственный маленький мир, и не так легко определить, как называется то, что мы делаем.

Еще одни призраки психоделической революции едут в Россию.

вечно солнечного Лос-Анджелеса в вечно морозную Москву и дадут два концерта.